Обратный счет - Страница 80

Андрей не задел отца даже пальцем, напрасно новый мамин друг так нехорошо про него подумал. Хотя, пусть лучше так и считает, Андрею спокойнее будет. Их идиотский поединок закончился тем, что Кирилл Николаевич зашиб переносицей дверной косяк. Покачиваясь, он сполз на пол и ненадолго потерял сознание. Когда пришел в себя, то увидел Андрея, сидящего на корточках напротив. Андрей сказал:

— Зря ты так. Я вообще-то поговорить пришел. Но нет, так нет. Значит, в другой раз, — а затем добавил: — Маме про это не рассказывай. Скажи ей лучше, что тебя так отделала шпана.

Кирилл люто взглянул на него, но тут же застонал от боли. Андрей подумал, что болеть теперь у фазера будет много чего и долго.

Он помог отцу одеться и запереть квартиру, но из подъезда они вышли поврозь. Андрею не хотелось, чтобы кто-нибудь видел их вместе возле этого дома. Потом он ждал в подворотне пока папаша бакланил с каким-то пестрым типом. Оказалось, что этот тип и есть хозяин «любовного гнездышка на час». Потом Андрей поймал машину и загрузил Кирилла Николаевича на заднее сиденье.

Сначала они думали, что поедут домой, но по дороге папашу затошнило, и Андрей велел водителю ехать в ближайший травмпункт. Из травмпункта отца прямиком отправили в больницу, и Андрею пришлось туда специально приезжать, чтобы передать зубную щетку и старый мобильник. Новенький смартфон, которым Кирилл так гордился, в процессе корриды был разбит вдребезги и восстановлению не подлежал. Андрей пожалел его выбрасывать, он любил разбираться в кишках всяческой электроники.

А потом мама сказала, что они с отцом разводятся. «Жесть», — сказал он в ответ. И не знал, рад он или напротив.

Отец неисправим. Чувствовал ли Андрей на него обиду? Пожалуй, да. Что-то вроде обиды. Но больше — боль. Потому что отец не должен был с ними так поступать. Он так и подумал — с ними. С ним и мамой.

Андрей давно сделал свой выбор. Он не захотел принять подлый нейтралитет, ни за кого не заступаясь и никого не обвиняя. Это неправильно — не замечать, что один блудит, а другой по ночам плачет в подушку. Это предательство, разве не так? И он решил, что не будет предавать маму.

«Да пошел он, — подумал с горечью Андрей. — Мама хоть поживет спокойно. Конечно, если она его все еще любит, то поначалу ей будет тяжело. Значит, надо ей какое-нибудь хобби придумать или на соцсеть подсадить, новые впечатления, то, се. Отвлечется и забудет».

Но мама, кажется, решила вопрос по-своему. И как должен к этому отнестись ее взрослый сын?

Андрей размышлял, глядя пристально на Лапина. Вот этот буржуй, например. Должен ему Андрей доверять? Однозначно, не должен. Андрей его в первый раз в жизни видит, не считая фоток на сайте. Ну, накидал он понтов с курсом военной подготовки, ну и что? Это говорит о чем-то? Только о том, что у него есть бабло, и на свои прихоти он его не жалеет. Вотрется к нам в доверие, поморочит маме голову, потом она ему надоест, и все, привет вам, новые мигрени. Фигнево.

— Видите ли, Иван Викторович, — проговорил Андрей, несколько поколебавшись. — Мама вам, наверно, не говорила. Но я должен вас предупредить. Она больна.

— Я знаю, — ответил легкомысленно Лапин, — она рассказывала, что у нее аллергия. Но оказалось, что все не так страшно.

— Я неправильно выразился, Иван Викторович. Дело в том, что у нее нет обеих ног. По самые колени.

Лапин ошарашено смотрел на Андрея, тот не отводил правдивых глаз, в которых уже блеснули предательские слезинки.

— Да как же так?.. — пробормотал огорошенный Лапин. — Да нет, чепуха это, бред. Я же сам видел, как она отплясывала на нашем банкете… Что вы мне заливаете, молодой человек?

— Протезы, — проникновенно ответил Андрей. — И сильные обезболивающие средства. Про летчика Маресьева читали? Вот и она тоже, даже танцует иногда. А потом придет домой, в комнате своей закроется и плачет. После этого вашего банкета тоже плакала. Потому что обезболивающее со спиртным было нельзя.

Лапин смотрел на Надиного сына и торопливо соображал: стебется подросток или и вправду с Надей такая беда? И что теперь он должен делать? Зачем мальчишка вообще ему об этом сообщил?

— И зачем вы мне об этом сообщили? — спросил Андрея Иван, забыв, что они уже на «ты».

— Вы мне понравились, — кротко ответил Андрей. — Я не хочу, чтобы вы оказались в ложном положении, когда решите предложить маме руку и сердце. Она вам, конечно, сразу же расскажет о своем физическом недостатке, будьте уверены, расскажет, но вам-то каково будет узнать об этом так внезапно? А вы уже ей предложение сделали, что же теперь, обратно его забирать? Да и хоть бы просто захотите с ней. позагорать, к примеру. Поедете с ней на пляж, а спутница ваша, как была в плотных колготках и юбке, так и осталась, на солнцепеке. Вы с вопросами, она в слезы. Надо мне это? Нет, не надо мне, чтобы мама опять в слезы. Она свое уже выплакала.

Последнюю фразу он сказал другим тоном.

Лапин стоял, задумавшись. И вдруг поверил, что у его Нади такая беда. И что плачет она по ночам от боли. И что ей тяжело смотреть на свои культи, тяжело каждое утро стягивать на них грубые кожаные ремни, крепящие к натруженному телу жесткие, неудобные протезы.

Он протянул Андрею руку и сказал:

— Спасибо, что предупредил, Андрей. Так, действительно, лучше. У меня будет время подумать, что тут можно предпринять. Ну что, после тренировки поедем? Я тебя в машине подожду.

— Куда? — тупо спросил его Андрей.

— Как куда? К вам домой, куда же еще. Ты будешь знакомить меня с твоей мамой, тянуть я не намерен. Придумай какую-нибудь историю поромантичнее, лады? Чтобы она ничего про наши первичные противоречия не знала, ни к чему ей это.